Если вы хотите действительно большие ВВС (любые: обычные или дистанционно управляемые), вам нужно много пилотов и, конечно, денег. Но здесь возникает опасная отрицательная обратная связь: на пилотов тоже нужны деньги. Каждый решает эту проблему по-своему. Скажем, в 1940 году в СССР посчитали, что на лётчиков расходуется слишком много денег, поэтому надо экономить и сделать их из офицеров сержантами, а также перевести на казарменное положение — чтобы сокращение жалования не так сильно чувствовалось.

ВВС США не так давно оказались в сходном положении: сэкономить очень хочется, но как — вопрос. Недавно нашлось вот такое решение. Самый быстроразвивающийся сектор современной авиации — это БПЛА, которым нужны удалённые операторы, а традиционно консервативные звёздно-полосатые лётчики не очень-то хотят считать этих выскочек своими. Что ж, работать их можно заставлять побольше, а вот повышать по службе и в зарплатном табеле — пореже.

Благо темпы роста этой прослойки пилотов поражают: если в 2011 году лишь 3,3% авиаторов были операторами дронов, то в 2012-м их стало сразу 8,5% — 1 300 человек! И всего-то на 152 Predator, 96 Reaper и 23 Global Hawk... Нет, конечно, в тамошних вооруженных силах БПЛА больше, но они принадлежат ещё трём родам войск. Но и этим работы хватает: дроны могут летать чуть ли не 24 часа в сутки, а операторам надо есть, спать и ходить в отпуск.

И вот в прошлом году было решено дополнительно набрать 150 удалённых пилотов. Но... не вышло. В чём дело? Как отмечается в докладе частной аналитической организации Brookings Institution, составленном полковником Брэдли Хогландом (Bradley Hoagland), причин много. Но итог один: цели для воздушных патрулей из дронов растут в числе много быстрее, «чем ВВС могут тренировать персонал для управления беспилотными системами».

И даже если бы тренировать «пилотов» удавалось быстрее, это не закрыло бы всех проблем: текучка на выбывание среди операторов дронов существенно выше, чем среди нормальных пилотов. Да и при обучении они гораздо чаще не могут завершить полного курса, чем обычные курсанты.

Но почему же они уходят, да ещё сейчас, в период экономического кризиса и неясных перспектив найти себя на гражданке? Дело в том, что режим работы в последнее десятилетие у них следует определить как потогонный: темп операций БПЛА очень высок, ибо потребность в них огромна, и всякий раз, когда можно сделать выбор в пользу аппарата без человека на борту, командиры на театрах боевых действий делают именно так.

В это время «нормальные» пилоты, нагрузка на которых снижается благодаря БПЛА, проходят всяческие дополнительные курсы. После чего... их повышают. Их дергающие за джойстик коллеги в это время истекают потом на рабочем месте, физически не успевая на какие-то там курсы — вкалывать надо!

Результат немного предсказуем: за последние пять лет, несмотря на куда большее число рабочих часов в среднем, операторы дронов продвигались по званию на 13% реже. И это не говоря уже о большем «боевом» (впрочем, почему в кавычках?) опыте.

Как пишет Брэдли Хогланд, всё усложняется ещё и психологией военных, которые не склонны ценить достижения операторов дронов, поскольку они... не погибают. «Одним из противоречий, сопровождающих традиционную недостаточно высокую оценку операторов дронов, является точка зрения, согласно которой они не рискуют жизнью при управлении летательным аппаратом, сидя за 11 200 км от него в Неваде», — сокрушается полковник.

И, само собой, медали. Чем награждать? Статуты большинства медалей, распространённых в ВВС США, предусматривают храбрость и прочую безумную отвагу. Но действительно ли безумство храбрых нужно человеку, по сути, мало чем отличающемуся от компьютерного игрока?

Приведём, пожалуй, самый вопиющий пример. Уничтожение крупнейшего на тот момент лидера иракских повстанцев, связанного с «Аль-Каедой» Абу Мусаб аз-Заркави, потребовало выслеживания его на притяжении 600 часов работы БПЛА. Найдя его, операторы при помощи лазерного целеуказания подсветили строение, где он находился, и вызвали пилота F-16, который через шесть минут, в отсутствие как истребителей, так и ПВО противника, подлетел к цели и с большой высоты, исключающей огонь с земли, сбросил на дом наводящуюся по лазерному лучу бомбу. Итог: аз-Заркави, его молодая жена и ребёнок погибли. Вопрос: кого надо наградить Крестом за лётные заслуги, ведь нет преступления без наказания героя без награды? Но оператор не летал (даром что просидел у джойстика 600 часов), а потому наградили того, кто потратил на операцию ровно шесть минут. По идее, сей Крест выдаётся за героизм и храбрость в воздушном бою, но требовал ли пролёт награждённого в километрах над инсургентами храбрости? И наблюдался ли хоть какой-нибудь воздушный бой? Оператору, как читатель уже догадался, за всю операцию вручили лишь тёплое слово «спасибо».

На фоне таких нелепиц Пентагон даже внедрил специальную медаль «За отличие в боевых операциях». Для командиров дронов, да. Чтобы и киберлётчикам было чем утешиться.

Но награде недолго пришлось искать своих героев: 13 февраля 2013 года её ввели, а 12 марта отменили (самый, между прочим, короткий жизненный путь в истории наград в американских вооруженных силах). Что ж, этот случай отлично иллюстрирует главный корень проблем с операторами дронов. Военные не хотят приравнивать «продвинутых игроков» к пилотам боевых самолётов по тем же причинам, по которым самураи не хотели равнять асигару с мушкетами времён Сенгкоку с собой, ведь овладение катаной занимает значительно больше времени, и драться с ней в руках существенно опаснее, чем стрелять с расстояния в вооружённого мечом противника. Спас ли самураев запрет огнестрельного оружия, призванный убрать неотёсанное простонародье с места главного участника столь возвышенного занятия, как война?

Что ж, думается, американские ВВС скоро тоже оценят, насколько спасительным для них окажется нежелание уравнивать киберпилотов с невиртуальными экипажами боевых самолётов...